Он в тебя влюблен! — заключил Дед.

Скажешь тоже! — фыркнула Маша. — У него дня не проходит без фокусов. То всю морковку в огороде воткнет вверх ногами и зовет посмотреть: «Чудо природы, Незнамова!» А то рожу на моем окне нарисовал. Масляной краской, представляешь? Я просыпаюсь — глядит. Потом целый час ее ножом соскабливала!

— Мальчишки, — повторил Дед. — Такая у них любовь. Они хотят, чтобы девочка их заметила, но всего стесняются. «А что она скажет, если позвать ее в кино, вдруг не пойдет?» «А что скажут одноклассники, если я стану дружить с девчонкой?» Больше всего они стесняются показать, что стесняются. Поэтому и ведут себя кое-как.

Улица кончилась. Далеко впереди, за кукурузным полем, блестело море.

Дед глубоко вдохнул — наверное, думал, что сюда уже долетает морской воздух. Его брови поползли на лоб.

— Ветер с тарного завода, — объяснила Маша. — Там чинят бочки от селедки. Ну, и новые делают. Во-он он, видишь?

Старые бочки лежали во дворе завода египетскими пирамидами. Их были тысячи, и каждая воняла.

— Господи, — схватился за голову Дед. — Ну почему люди так себя не любят?! Многие выкладывают большие деньги, чтобы просто пожить у моря! А вам почему-то нравится жить от моря в двух километрах и нюхать тухлую селедку.

Маша слышала такие разговоры от курортников.

— На берегу жить плохо, — сказала она. — Сырость в доме, особенно зимой, все плесневеет, мокрицы ползают. А на тарном полгорода работает. Тухлую селедку нюхатьникому не нравится, но ведь надо на что-то жить.

— Да, конечно, — остыл Дед. — А пляж у вас есть? Я хотел купить суиминг шортс, — по-английски сказал он и перевел: — Шорты для плавания.

На пляже?

— Да.

Шорты для плавания?

Ну да, Муха! Разве я непонятно говорю?

Вроде по-русски, — признала Маша. — Но, понимаешь, на пляжах у нас загорают, а вещи продают в магазинах. Плавают в плавках, а в шортах просто ходят.

Совсем как тридцать лет назад, — заметил Дед.

В Сочи на пляжах есть магазинчики, — вспомнила Маша и покосилась на костюм Деда. Конечно, ему не мешало бы одеться полегче. Хоть бы галстук снял, что ли. — А у нас один магазин одежды, на улице генерала Феклушина. Хочешь, вернемся?

Кредитные карточки там принимают? — спросил Дед.

Откуда мне знать! То есть вообще я видела кредитные карточки, — уточнила Маша, чтобы не показаться совсем дремучей. — По телику. Но эффект присутствия был замечательный!

Все ясно, пойдем к морю, — улыбнулся Дед.

Ветер гнал волны по кукурузному полю. В шелесте листьев слышалось деревянное постукивание — это ударялись друг о друга созревшие початки. Сзади что-то взвизгивало и дребезжало. Маша оглянулась и прыснула: Петька с Динамитом, но в каком виде!

Петька вырядился в душный черный комбинезон с нашивкой «Егеря Укрополя». За собой он тащил подпрыгивающую на камнях тележку с веслами. А Динамит два раза обернулся офицерским ремнем и нахлобучил матросскую бескозырку. Из-под околыша торчала газета, подложенная, чтобы бескозырка не сползла до плеч. Называется, принарядились для знакомства с полковником.

Что это за униформа? — поинтересовался Дед. Понятно, он спрашивал не про Динамита.

Почему «уни»? Просто форма. Это нашей команды по пейнтболу. Знаешь, когда все бегают и стреляют друг в друга шариками с краской?

Знаю, — кивнул Дед. — А «униформа» я сказал на английский манер. Ты поправляй, когда я неправильно говорю.

Маша не успела ответить. Мелко топая, их обогнал Динамит. Перегородив Маше с Дедом дорогу, вредный дошколенок привычным жестом прижал руку к груди, другую вытянул и завел свою шарманку:

— Александр Сергеевич Пушкин. Ода на восшествиеНезнамовой на престол.

Явись ко мне, Незнамова, явись!

Во сне ко мне с веревки опустись!

И мы, пойдем туда, где грохот боя,

И расфигачим всех подряд вдвоем с тобою!

Подошел Петька со своей тележкой и встал, опустив глаза. Ясно: «оду» сочинил он, а не малолетний Динамит, который даже слова такого не знал и говорил не «ода», а «о, да!».

Посмеялись? — мрачным голосом спросила Маша. — А теперь брысь отсюда!

Погоди, Муха, — вступился за макроподов Дед. — Мальчики ничего плохого не хотели.

Я Динамит! — басом представился малявка. Прозвище нравилось ему больше, чем имя — Демид.

Очень приятно. А я — дедушка Коля, — ответил Дед и обернулся к Петьке: — Насчет «грохота боя» я понял: это про пейнтбол. Но почему Маша должна спускаться к тебе с веревки?

— Мало ли… В бою всякое бывает. Когда так откуда-нибудь прыгаешь, а когда с веревки, — объяснил Петька и разгладил свою нашивку «Егеря Укрополя». — Товарищ полковник, а вы какого рода войск?

Военный пчеловод, — отшутился Дед и кивнул на весла, привязанные к Петькиной тележке. — Покатаешь нас на лодке?

Можно, — солидным тоном сказал Петька и загорелся: — А хотите, сплаваем на Кампристань? Там Самосвал свою подводную лодку испытывает! Классная подлодочка, даже на колесах, чтоб к машине прицеплять и возить. Ее с утра спускали на воду, да я не досмотрел. В бухте для нее мелко, она сразу села на дно — и ни туды ни сюды. Сейчас, наверно, уже сняли. А если не сняли, то мы просто так на лодке покатаемся.

Что-то необычайное происходило сегодня в городе, где ничего не случается. Одной только угнанной «Скорой помощи» под обрывом и маминой телепередачи хватило бы укропольцам на полгода разговоров. А тут еще появился Дед — настоящий полковник разведки. И начальник укропольской милиции Самосвалов доделал свою знаменитую подводную лодку!

Четвертое событие было не таким заметным, но тоже важным: как-то само собой получилось, что Маша помирилась с Петькой. А ведь целый месяц была с ним в ссоре.

Чистые маленькие волны плескались у берега. По мелкой ряби на воде скакали миллионы солнечных зайчиков. Тычась носом в пристань, покачивалась на волне Петьки-на лодка.

Надутый от гордости «укропольский егерь» с озабоченным видом вставлял весла в уключины, вертел и слушал. Уключины скрипели. Надо было или смазать их, или плыть, не обращая внимания на скрип. Но смазки у Петьки не было, а плыть без технической подготовки он считал несолидным. Поэтому Петька опять вынимал весла, вынимал из гнезд уключины, похожие на большие двузубые вилки, вытирал их тряпкой и вставлял на место.

На носу лодки сидел Динамит и куксился. Петька заставил его надеть спасательный круг, что само по себе оскорбление для приморского мужчины. Вдобавок ко всему Круг был совсем детский, с легкомысленной головой утенка.

Пе-еть! — ныл дошколенок. — Пускай он просто едет с нами, а? Без меня.